В этом фильме Пушкин — как сломанный нерв времени. Он не приспособлен к внешнему, и потому ищет укрытие во внутреннем. Каждое его стихотворение — как последняя попытка удержать контакт с живым. Он чувствует слишком точно, говорит слишком прямо, и потому — один. Его окружение принимает талант, но отвергает правду. А он не умеет быть попроще. Его внутренняя свобода — не поза, а потребность. И именно эта потребность делает его опасным для всех, кто привык к тишине и норме.

«Пророк» — это фильм без громких эффектов, но с громкой тишиной. Он живёт в деталях: в дыхании, в взгляде, в паузе. Он не рассказывает — он медленно показывает, как ломается человек, который не может предать свою суть. Камера наблюдает не за поступками, а за внутренней борьбой. Это не историческое полотно — это поэтическая исповедь. И, как в любом настоящем стихотворении, главное здесь — не сюжет, а боль, которая остаётся между строк.